Пока с экранов грохочут пушки броненосцев, а Капель ведет в психологическую атаку белогвардейцев, в тиши кабинетов идет не менее драматическая борьба.
Борьба за историческую правду, которая оказалась невыгодной слишком многим – и либералам, и коммунистам.
Страсти вокруг «Концепции курса истории России 1900–1945 годов» под редакцией Александр Филиппова и Александра Данилова разгорелись не на шутку. К делу критики концепции помимо либеральных публицистов и историков подключили известных политологов. Недавно вышла статья Александра Ципко, в которой авторов концепции прямо обвиняют в сталинизме и «красном патриотизме», наверное, намекая на то, что Геннадий Зюганов лично напутствовал историков.
Так получилось, что я знаком с создателями концепции. Что, впрочем, неудивительно, так как писал учебник для 11 класса «История России 1945–2008» вместе с ними. Поэтому прекрасно знаю и их истинные мотивы, и их внутренние убеждения. Знаю, что никакими сталинистами они не являются, что период Сталина рассматривается ими как самое сложное, самое трудное и самое трагическое время в XX веке. Руководствуясь именно этим подходом, мы писали книгу для учителя, а затем и учебник по истории второй половины XX века – начала века XXI. Нашей задачей было объяснение причин и следствий тех или иных государственных решений, действий, процессов. Объяснение, но отнюдь не оправдание. Этим же подходом руководствуются и создатели концепции истории нашей страны первой половины XX века.
Между тем главный аргумент всех критиков концепции – две цитаты, выдернутые из контекста, и морализаторство вокруг этих цитат. Вот слова Ципко: «Согласитесь, что 30–40 лет назад, в эпоху развитого социализма, даже самый заядлый сталинист не рискнул бы вслух сказать, что «террор был поставлен на службу задачам индустриального развития» или же что «репрессии выполняли и функцию устрашения тех, кто нерадиво работал».
Не буду указывать на то, что делать далеко идущие выводы не из готовой работы, а из концепции – это все равно что, глядя на скелет человека, рассуждать о степени его упитанности. В конце концов, авторы прекрасно отдавали себе отчет в том, как критики встретят публикацию этого документа.
Но даже дотошный критик должен был бы обратить внимание на то, что слова о массовом терроре, который использовался для ускорения индустриализации, являются куда как более точным приговором и более жесткой оценкой авторитарного коммунистического режима 20–50-х годов прошлого века, чем устоявшееся в либеральных кругах и даже проникшее в историческую науку мнение, что террор – лишь следствие перверсивного сознания Иосифа Сталина. Безусловно, подходить к истории с позиции, что во всем виноват Сталин, куда проще и куда приятнее, чем осмысливать настоящие причины, толкнувшие государственную машину к террору против значительных слоев общества. Однако это – при всей легкости и удобности – ошибочная трактовка. Не имеющая ничего общего с реальными событиями и процессами. Антиисторическая.
В 1972 году 5 сентября в 4 часа утра террористы из группы «Черный сентябрь» захватили в заложники членов израильской сборной. Боевики требовали освободить из тюрем 232 члена ООП, двух немецких террористов и еще 16 заключенных, отбывающих наказание в различных тюрьмах стран Западной Европы. В результате неудачной операции по освобождению погибли все заложники. Интересно, что бы сказали родственники погибших, если бы израильские историки начали рассказывать, что террористы захватили заложников исключительно из-за того, что были больными на голову психами и садистами? По-моему, они были бы возмущены сознательным искажением правды и сочли бы такие сообщения историков оскорбляющими память жертв теракта. При этом вполне очевидно, что сообщения об истинных мотивах захвата заложников не являются ни в коей мере оправданием террористов.
Так почему же объяснение истинных мотивов, которыми руководствовался коммунистический режим в том, что касается террора, представляется критикам оправданием преступлений? Возможно, это их собственные комплексы, возможно, это они считают, что наличие рационального объяснения жесточайшего террора является его оправданием?
Я знаю только, что описание истинных причин террора является куда как более серьезным обвинением всего режима с его репрессивной машиной и теми винтиками этого аппарата, которые совершали бесчеловечные поступки. Я знаю только, что историческая ложь, даже если она «во благо», в результате приводит к неверию и отрицанию того, что было на самом деле.
Критики авторов концепции во времена перестройки и в 90-х годах прошлого века массово тиражировали идею о том, что террор является виной исключительно Сталина (как вариант – Сталина, Ягоды, Ежова и Берии). Надо ли говорить, что подобный подход привел к появлению апологетов Сталина, которые с документами на руках пытаются доказать обоснованность репрессий. То есть именно антиисторический подход и умолчание относительно реальных причин террора привели к тому, что в истории возникло целое течение апологетов Сталина и, что еще страшнее, апологетов террора как метода управления.
Теперь возвратимся к заявлению политолога Ципко. Действительно, никакой сталинист никогда не произнес бы того, что сказали авторы концепции. Ведь слова о том, что «террор был поставлен на службу задачам индустриального развития» или же что «репрессии выполняли и функцию устрашения тех, кто нерадиво работал», на самом деле срывают маску с коммунистического режима. Апологеты Сталина уверяют, что террор велся в целях борьбы с антигосударственными элементами. Для них признать, что режим занимался рациональными убийствами и рациональными массовыми посадками людей в ГУЛАГ, чтобы произвести индустриальное перевооружение или чтобы укрепить трудовую дисциплину, – значит согласиться с людоедской сущностью режима. Где же тут оправдание?
Все сказанное выше очевидно. Но ведь до сих пор не прекращается критика авторов за то, что они осмелились первыми сказать правду о сталинской эпохе. Правду, одинаково неприятную и тем, кто желает свалить всю вину за репрессии на личность Сталина, на его особенности психотипа, и тем, кто в пику первым занимается обелением Сталина и оправданием репрессий.
И тем, и тем хочется сказать: память жертв массовых репрессий, память умерших от голода, память миллионов погибших на фронтах войны, память тех, кто выжил и выстоял в эту трагическую эпоху падения и величия нашей страны, не терпит лжи. Никакой лжи.
