10 апреля Одинцовский народный театр «Наш дом» отмечает день рождения. В преддверии этого события, которое соберёт в зале гарнизонного Дома офицеров множество гостей, мы встретились с режиссёром театра, ответственным секретарём Российского национального центра Международной ассоциации любительских театров (АИТА), Аллой Зориной.
— Алла Валентиновна, давайте обратимся к истокам. Как всё начиналось, с чего зародился театр?
— После окончания института мы с мужем попали работать в Дом офицеров маленького военного городка, который назывался «Мирный». Сегодня его все знают как один из российских космодромов Плесецк. Это был 1966 год, народный театр там уже действовал, и первый наш спектакль на малую сцену театра Советской Армии мы привезли в Москву уже на следующий год.
В Мирном мы проработали до 1971 года. Нас хорошо знали военные, руководство, и когда мы переехали в Электросталь, начальник политотдела РВСН Фёдор Иванович Ковалёв попросил своих коллег нас разыскать — хотел предложить работу. В Одинцове тогда строился гарнизонный Дом офицеров. Коробка здания уже стояла, был даже назначен начальник — майор Юрий Александрович Плетнёв, который, к сожалению, ушёл из жизни несколько месяцев назад. Я стала работать старшим инструктором по культурно-художественной работе. Мне предложили набрать детскую студию, а мужу, Ивану Всеволодовичу – театральный коллектив, что мы и сделали. 12 апреля 1974 года состоялось торжественное открытие Дома офицеров.
Сочетание детской студии и взрослого коллектива я считаю очень удачным. Всегда хорошо, когда есть смена, подростки, поросль. Можно использовать детей во взрослых спектаклях, взрослых — в детских. При этом и то, и другое — для актёров всех возрастов очень хорошая школа. Дом офицеров тогда был единственным серьёзным очагом культуры в городе. И детей в студию пришло очень много. Я даже испугалась — что же я буду с ними делать? Но работать с ними было очень интересно, у нас шли спектакли, на которых по 45 человек выходило на сцену! Я специально придумывала массовые сцены, дополнительные роли, чтобы для всех находилось дело.
В 1975 году прошли первые спектакли у взрослых «Я всегда улыбаюсь» по пьесе известного кинорежиссёра и драматурга Якова Сегеля. Он, кстати, был у нас на премьере. После этого у нас повелась традиция — мы часто приглашали авторов. Первым спектаклем детской студии стал «Рыжий, рыжий, конопатый».
Вскоре театральному коллективу было присвоено звание народного театра. Тогда это было очень почётно.
.
.
— Образование у вас с мужем, как я понимаю, театральное? Вы не ракетчики?
— Нет, мы с мужем учились в одном вузе, в одной группе Московского института культуры в Химках. Я очень мечтала попасть в молодой город, и работать хотела именно с любительским театром. Мечты сбылись. И Мирный, и Одинцово — города молодые, а своим делом я занимаюсь всю жизнь.
— Эпоха 60-х годов была, в общем-то, необыкновенной. Знаменитые «шестидесятники» стали легендой, снимались чудесные фильмы, писали свои песни авторы из клубов самодеятельной песни, поэты собирали стадионы, множество театральных коллективов родилось именно в те годы… Эпоха горения, всем хотелось творить.
— Если говорить о любительском театре, то и там был огромный всплеск, открывались новые имена. Мало того, там было даже проще. Потому что в профессиональном репертуарном театре иной раз возникали сложности, спектакль могли, к примеру, «закрыть», то есть запретить. Любительская сцена такого нажима не испытывала. В те времена рождалась «Таганка», мы бегали на вечера в Политехнический музей, где читали свои стихи известные поэты. В людях присутствовала какая-то вера в хорошее, в то, что жизнь наша обязательно станет лучше. Были, конечно, и негативные моменты, но в целом это было удивительное время.
.
.
— Эпохи менялись, но любительская сцена, видимо, всегда была чем-то вроде отдушины, увлечения, где можно было творить, где можно было выразить себя, своё отношение к миру, быть свободным — возможно, в этом тоже есть объяснение причин популярности самодеятельного театра?
— Вы абсолютно правы. В восьмидесятые годы я из Дома офицеров ушла, стала заниматься народным театром в масштабе уже всесоюзном. И картина стала ещё более наглядной. В стране строилось множество сцен самого различного уровня. От скромных ДК в далёких колхозах до гигантских дворцов различной принадлежности — и военных, и профсоюзных, и ведомственных. И на каждой сцене была группа подвижников, которым мне бы хотелось поклониться в пояс за их труд, за их творчество. Возвращалась из командировок окрылённая, меня переполняло чувство гордости за наших людей, за то, что они делают.
— Откуда в людях такая страсть к театральному делу? Ведь это каторжный труд, причём коллективный, требующий сплочённости, ответственности, умения побороть себя, свой страх перед сценой, который сидит в каждом. Мне доводилось участвовать в любительских спектаклях в студенческие годы, я помню этот мучительный ужас, опасение сделать что-нибудь не так, забыть роль…
— Театр ведь возник с незапамятных времён. Наверное, первопричина — стремление выразить себя, попробовать «прожить» роль, судьбу другого человека. Это было заложено в людях всегда. Попытаться быть лучше, попытаться что-то важное сказать другим. Каждый спектакль имеет свою литературную основу, а это всегда идея, всегда определённая мораль, добрые мысли, которыми люди загораются так, что этим пламенем им хочется поделиться с другими.
В нашем театре первой загораться приходится мне. Я читаю материал, приношу его. И моя задача — «заразить» им своих актёров. А они почти все — люди с высшим образованием, а то и с двумя. Люди, которые читают, следят за новинками кино, которые любят и посещают театр. Им приказать, указать — невозможно. Их можно только увлечь, показав, что в предлагаемой роли им есть что сказать. Иногда бывает и так, что приходится пьесу откладывать в сторону — ребята не загораются, и идея остаётся нереализованной. Но это нормально.
.
.
— Можно ли проследить динамику зрительского интереса — когда на спектакль ходило зрителей больше, когда меньше? Как вы оцениваете одинцовскую публику? Меня, в частности, удивляет подход, с которым иногда приходится сталкиваться — с этим провинциальным, по сути, сознанием. Хотя до Москвы всего шесть километров, многие одинцовцы более провинциальны, чем жители Калуги или Саратова. Не хочу, кстати, обидеть эти города — там-то своими культурными традициями гордятся, их хранят и лелеют. Но представления о своём городе у достаточно большого числа одинцовцев — как о спальном районе. «Вот Москва — там да, а у нас — что у нас может быть особенного?»
— Мне кажется, что одинцовский зритель — замечательный. Я бы встала на его защиту. И вот почему. Конечно, Москва близко. За час можно добраться до любого столичного театра. Конечно же, любительский театр, который работает в такой близости от профессиональных и очень именитых театров, должен особенно ответственно относиться к тому, что он делает. Он должен работать так, чтобы люди, имеющие возможность выбрать всё, что угодно, заинтересовались спектаклем, который делают любители. И такой заинтересованный зритель у нас есть. Причём его отзывы о нашей работе весьма благожелательны. Есть определённые сложности — у нас большой зал, 550 мест. Многие театры Москвы работают в меньших по размерам залах. К примеру, если всего 60 мест, то там всегда аншлаг. Когда же к нам на спектакль пришло 200-300 человек, что для любительского театра по нынешним временам весьма неплохо, а зал выглядит полупустым, то это всё-таки вряд ли даёт повод сетовать на публику.
Впрочем, я помню и иные времена. В 70-е годы, начале 80-х у нас здесь было очень много интересных мероприятий. Творческие вечера виднейших звёзд, премьеры фильмов, показы фестивальных кинокартин — в Одинцово люди могли посмотреть то, чего не могли увидеть в Москве. У нас были Таганка, Вахтанговский театр — и при этом работали наши любительские театры, взрослый и детский. И на такой наш спектакль, как «Чёртова мельница», люди просили хоть как-нибудь посадить места были заняты все. «Письма, пришедшие с войны» — яблоку негде было упасть.
Сейчас, конечно, всего очень много, выбор огромен. Наверное, есть какое-то пресыщение — уже и звёздам трудно стало собирать полные залы. То, что и в таких условиях у нас есть свой зритель, — окрыляет.
Думаю, нынешнему зрителю не хочется видеть чернухи на сцене, так называемой «новой драмы» — он от этого устал. Он хочет увидеть на сцене историю, которая бы его затронула, взволновала. Вот в этом направлении мы и работаем.
.
.
— Поддерживаете ли связь с актёрами, которые отошли от театра ( ну, так уж сложилась жизнь, так устроены орбиты судеб), но, тем не менее, оставили о себе память?
— Через театр прошли очень многие. И связи не порушились, они всё равно звонят, приезжают на спектакли. Да, живут в других городах, где-то работают. Порой — в театре. Дмитрий Патраков играл в наших первых спектаклях, в то время он был студентом геолого-разведывательного института. А как только его закончил, подал документы в театральное училище Бориса Васильевича Щукина. Работал режиссёром, поставил много спектаклей. Назвать можно очень многих — Сергей Трухин, Владимир Першин, Владимир Ермаков, Лариса Попко, Виктор Гришко, Евгений Недоступ.
Детская студия – отдельный разговор. Я, кстати, ребят от профессиональной актёрской карьеры пытаюсь отговаривать. Уникальная, чрезвычайно интересная,но очень трудная профессия. Я не должна их туда толкать, я должна честно им всё рассказать. Олег Говт прекрасно учился в школе, очень талантливый, был чудесным актёром, мог играть персонажей самых разных планов. Сегодня он доктор экономических наук. Другие стали врачами — Марина Вартанян, Наташа Михайлова. Татьяна Кобрина работает на телевидении. Наташа Беляускене снимает кино, закончила Высшие режиссёрские курсы.
— В последнее время в Одинцово начали появляться новые театральные коллективы. В небольшом клубе на Баковке творит Одинцовский любительский театр, в ОГИ — театр-студия «Крылья». Кто они для вас? Конкуренты?
— Ни в коем случае. К сожалению, времени катастрофически не хватает, я работаю в Москве, и связи с этими коллективами у меня нет. Отношусь я к ним замечательно, чем больше будет театров, тем лучше. Наш театр не может быть единственным, он просто не даст реализоваться всем желающим. Если в любительском театре больше 20-ти человек, в нём уже становится немного тесно. У всех должны быть роли, всем должно быть интересно. А если театров много, можно как-нибудь собраться да и сделать театральный фестиваль в Одинцово. Почему нет? В 1993-м году мы же провели «Одинцовские игры», на которые приехали любительские театры из Испании, Италии, Литвы, Украины.
— Вам помогает в работе с народным театром ваша деятельность в Международной ассоциации любительских театров?
— Эти сосуды сообщаются. Я не могла бы работать там, если бы у меня не было театра. Быть «около», смотреть на горящие окна и понимать, что туда не войдёшь — невозможно. И наоборот.
— Стандартный вопрос ближе к концу интервью — о творческих планах. Что дальше?
— Конечно, в будущее надо смотреть. 10 апреля будем вспоминать, благо, есть что вспомнить. И будем работать дальше. Я рада, что сложился репертуар, у нас «на ладони» несколько спектаклей, которые мы можем играть, и одновременно репетировать новые постановки. Приостановили пока работу над Чеховым — в связи с тем, что за прошлый год выпустили три спектакля. Опять же из-за подготовки к юбилею. Надеюсь, что работу возобновим. Может быть, получится провести с несколькими странами фестиваль одной пьесы, это могло бы стать очень интересным проектом. Попросила ребят прочитать пьесу «Жаворонок» Жана Ануя. Она очень большая, сыграть её полностью, видимо, будет не под силу, но одну из сюжетных линий мы могли бы поставить на сцене.
Приглашаем одинцовских зрителей 10 апреля в 15 часов в Одинцовский гарнизонный Дом офицеров на празднование 35-летия народного театра «Наш дом». На сцене можно будет увидеть отрывки из лучших спектаклей театра в исполнении артистов взрослой и детской студий, приедут многочисленные гости, вас ждёт немало приятных сюрпризов.
.
.
ПОДЕЛИТЕСЬ НОВОСТЬЮ: